Елена Ямпольская: Мы будем вспоминать моменты счастья от общения с Галиной Борисовной Волчек
Председатель комитета Госдумы по культуре Елена Ямпольская выразила соболезнования в связи с уходом из жизни народной артистки СССР и художественного руководителя московского театра «Современник» Галины Волчек. Печальному событию парламентарий посвятила пост в социальной сети Facebook:
«Галина Борисовна Волчек - женское лицо русского театра. Едва ли не самое прекрасное его лицо. Тонкая, искренняя, душевная Волчек всей своей жизнью доказывает: матриархат в театральном деле возможен и плодотворен...»
Так начиналось одно из многочисленных интервью, которые мне посчастливилось взять у простой и великой «ГэБэ» за четверть века нашего знакомства.
Красивая женщина - год от года все более красивая - она зачастую сетовала на чью-то нелюбовь, но это было почти неосознанным кокетством. Волчек любили. Не просто актеры и зрители, но вершители судеб и властители дум, как говорится. В зале «Современника», как на библейской картинке, сходились и мирно сосуществовали люди, при иных обстоятельствах не видевшие друг друга в упор. Она отбирала свой ближний круг не по идеологическим, не по политическим, но исключительно по человеческим качествам. По родству душ. Многие из нас так и останутся родственниками - по линии Волчек.
Это огромный клан. Мы разные, но навсегда объединены ею.
С Галиной Борисовной было потрясающе интересно. К ней приезжали в театр, домой - на улицу Воровского, на дачу. Советовались. Отогревались в добром, всепонимающем взгляде прекрасных серо-голубых глаз. Делились перипетиями личной жизни. Тщетно уговаривали бросить курить...
Наше поколение еще застало ее на сцене, и Волчек, безусловно, великолепная характерная актриса, но главное - мы видели ее лучшие режиссерские работы. Спектакли, искренние настолько, словно она выворачивала наизнанку собственную душу. Галина Борисовна не боялась признаваться в своих слабостях. Потому что была уникально сильной.
Спросите меня: «Кто из успешных, известных, состоявшихся российских женщин твой идеал, на кого хотелось бы быть похожей хоть немного?», отвечу: только на Волчек. Когда ни признание, ни звания и титулы не отменяют великой человеческой простоты. Не отменяют главной в наши дни редкости - хорошего вкуса.
Вот фрагменты наших бесед.
- Хотелось бы поговорить о вашей новой редакции «Трех сестер». Изумительная, по-моему, работа...
- Спасибо! Тем более что наши «Три сестры» - не модные. Слово это по отношению к театру ненавижу. «Модный проект» - бр-р-р...
- Какая разница, если на спектакль, я уверена, невозможно попасть.
- Тьфу-тьфу-тьфу. Так и есть. Просто меня задевает любая несправедливость. Даже не касающаяся меня или «Современника». Но и касающаяся - тоже. Иногда открываю какую-нибудь театральную афишу, вижу там все театры - и подвальные, и чердачные, а «Современника» нет. Я точно знаю - это не просто так. Там сидит человек с позицией: «Это мы не рекламируем. Это отстой». Всё. За долгие годы я настолько привыкла к этой горечи, так что она вроде уже и не горечь...
- Подождите, Галина Борисовна. Нет таких театров, а равно и таких людей, которых любили бы все поголовно. Публика в «Современник» валом валит. Журналистов, хорошо к вам относящихся, вполне хватает.
- Ну, конечно, мне много не надо, я всегда это говорю. Что есть - и слава богу. Просто понимаешь, театр не должен становиться предметом моды. Это же не голые пупки, которые стали модными, и давайте все оголять животы. Те, кто объявляет моду на театр, не вызывают у меня ни любви, ни понимания. Почему они меня никогда до печенок не достанут? Бог дал, что мне создают баланс люди, которые приходят в театр. Вот с ними у меня взаимная любовь.
- А я как раз и хотела побеседовать с вами о любви. В этой новой - третьей - едакции спектакля я впервые почувствовала вашу жесткость по отношению к трем сестрам. Впервые так жалко было мужиков - и Тузенбаха, которого явно Ирина погубила, и Кулыгина, которому изменить - все равно что ребенка обидеть... Помню ваш потрясающий «Пигмалион», где было очень много мужской тирании - тирании любви в том числе...
- И в моем первом спектакле - «Двое на качелях» - тоже.
- Вы всегда находились на женской стороне баррикад. А из «Трех сестер» теперь следует, что мы иногда бываем очень и очень виноваты... У вас произошел некий мировоззренческий поворот? С чем связанный?
- Не с какой-то моей личной историей, как ты понимаешь, а, наверное, с переосмыслением всего. Жизнь поменялась, люди за окном - тоже... Многих узнала, многих по-новому увидела... Это скорее заслуга Антона Павловича Чехова, не моя. Такой автор - бездонный. Его всякий раз можно по-новому открывать. Не знаю, может, я помучаюсь, помучаюсь, и опять Чехова поставлю. И «Чайку» хочу, и «Дядю Ваню». Все наладим, дай Бог, тогда...
- Ваш главный личный рекорд за время, пока Вы руководите театром?
- Терпение. Терпение. Терпение.
- То, что происходило полвека назад, для вас «словно вчера было» или, наоборот, «как будто не со мной»?
- У меня есть такое свойство - я не люблю вспоминать. Всегда говорю, что «вспоминать» - это не активный глагол. Конечно, хочется быть молодой, энергичной, хочется, чтобы глаз горел, как в двадцать лет... Но все-таки я больше думаю о том, что будет, нежели о том, что было. Я у себя в театре не режиссер, не худрук - я группа быстрого реагирования. Мне нужно заботиться абсолютно обо всем. На ностальгию времени не остается.
- Извините за бестактный вопрос. Вы задумываетесь...
- О преемнике?
- Да.
- Не просто задумываюсь. Задумываться, то есть сидеть, обхватив голову руками, - бессмысленно. Я даю возможность молодым режиссерам не только поставить здесь спектакль, но стать частью нашей жизни. Я всегда говорила, что эстафету надо передавать не дрожащей рукой. И если бы нашелся человек, который дал бы мне отдохнуть...
- Вы ушли бы на пенсию?
- Нет, на пенсию я бы не ушла, но жизнь свою чуть-чуть бы облегчила.
- Похоже, перед юбилеем у вас не самое праздничное настроение...
- Да, это правда. Я очень благодарный Богу человек, но фиксировать моменты счастья не умею. Наверное, потому что все время куда-то бегу. Это мое личное качество, помноженное на быстротечность жизни вокруг. Я оглядываюсь назад и пытаюсь вспомнить, когда действительно была счастлива - не умом понимала, а кожей чувствовала счастье... У меня хватит пальцев на одной руке, чтобы перечислить эти моменты.
Возможно, «вспоминать» - и правда не активный глагол, но в ближайшее время мы будем заниматься именно этим. Вспоминать моменты счастья от общения с Галиной Борисовной Волчек.
Спасибо Вам, дорогая. Вечная память».